Добавлено (06.07.2012, 12:29)
---------------------------------------------
А вот и концовка 2-ой главы. И, наверное, до встречи в августе...

– Это совершенно бесполезно, Оливер, – услышав голос Эмиля, должно быть, уже какое-то время стоявшего у меня за спиной, я непроизвольно вздрогнул, словно вандал, застигнутый за раскапыванием могилы. Вот тебе и «утро вечера мудреней»! Похоже, несмотря на то, что последнее время мы едва таскали ноги, никто не собирался так просто сдаваться. Хотя, конечно, эта конкретная фраза прозвучала не очень-то обнадеживающе... – Бесполезно. Более того – пожалуй, даже опасно. Знаю по собственному печальному опыту.
Он подошел ближе и флегматично, будто рюмку собутыльнику, протянул мне маленький металлический, явно медицинского назначения, сосуд, доверху наполненный небесного цвета осколками. Стекавший с них какое-то время гной(?) уже успел проточить замысловатый узор на прежде зеркально-гладкой поверхности и застыть в его русле комковатой, серебристой массой. (Но даже без разыгранной пантомимы один вид многослойного бинта на его руке был куда красноречивее любого устного предупреждения.)
– И эти голубые сопли… – я с превеликим трудом подавил рвотный рефлекс.
– Тот же, чтоб его, криптонит. Только вступивший в реакцию с кровью Кларка, – с мрачной убежденностью в голосе озвучил мои опасения Эмиль, которого, должно быть, не меньше нас всех коробила горькая ирония происходящего. – Видишь ли, руководствуясь результатами наблюдений последних лет, я, признаться, стал заложником неприятного заблуждения, будто бы пресловутый минерал перманентно пребывает в одном единственном состоянии: твердом, благодаря своей необычной (даже для кристалла) структуре. Но меня подвела квазианизотропия…
– Эй-эй, Док, дай-ка по тормозам! Я, конечно, с удовольствием обновил бы в памяти вводный курс молекулярной физики, но, может быть, в создавшейся ситуации было бы целесообразнее перейти непосредственно к сути дела (желательно, без излишне научной терминологии)?
– Прости, увлекся! Грубо говоря, в узком диапазоне частот радиоактивного излучения он способен растворяться в сходной по свойствам и происхождению среде. Возможно, попади эта "кристальная дробь" в мышечную ткань, нам удалось бы локализовать эффект. Но – увы! – его мощное сердце уже разнесло внеземную заразу по всему организму.
– Допустим, что так. Но почему Лекс предпочел камушки холодных оттенков – редкие и, сами по себе, неядовитые?
– Опять-таки, ответ очевиден. Во-первых, во избежание случайного/преждевременного обнаружения самим Бойскаутом, что, безусловно, сорвало бы весь тщательно продуманный план. А во-вторых... – Эмиль досадливо скривился, как будто кончиком языка нащупал у себя во рту завалявшийся кусочек лимона, и, осторожно подцепив один из осколков пинцетом, поместил его в специальную тугоплавкую колбу, которую тут же заправил в лабораторный облучатель, – …а во-вторых, если у этой внеземной дряни и существует газообразное состояние (в чем я уже порядком сомневаюсь), то физические условия, позволяющие осуществить необходимую детоксикацию, будут несовместимы с жизнью. Иными словами...
– ...кровь закипит, и он сгорит заживо, – я ошалело перевел взгляд на распростертого словно для жертвоприношения товарища и в который уже раз подивился изощренной "лютости" взалкавшей могущества семейки. – Подожди, подожди: а как же переливание крови?
– Будто я сам не рассматривал такой вариант! – он, кажется, от души возмутился моей наивности. Впрочем, любой недооцененный профессионал счел бы это вполне уместной реакцией. – Увы, если мне не изменяет память, в данный момент Кара находится за пределами Млечного Пути, вне досягаемости нашего "арктического маяка". Так что ни ее энергия, ни ее красные тельца нам не доступны.
– Значит, ты умываешь руки?
– Разве что буквально. Тебе, кстати, на всякий пожарный тоже не помешало бы! Заодно забрызганную курточку выкинешь! – Эмиль, смерив меня словно до чертиков переляпавшегося пацана по-отцовски укоризненным взглядом, ловко, но не без должной аккуратности, извлек сморщенную губку из моих все еще инстинктивно сжатых пальцев. Правда, судя по выражению лица, с которым он вертел ее в обтянутых синтетическими перчатками ладонях, мысли доктора занимала сейчас какая-то совершенно другая дилемма, которую, разумеется, будучи человеком предельно порядочным, он и сам собирался высказать. – …И я понимаю, что это прозвучит довольно дико, но, честно говоря, в обозримой перспективе травма Кларка едва ли является нашей главной проблемой.
Не поспоришь: прозвучало действительно жестоко. Чего-чего, а этого, пожалуй, больше всего остального боишься услышать от лечащего врача. Даже принимая во внимание чудодейственную крепость:
– А ты, оказывается, азартный игрок, Эмиль! Джор-Эл Джор-Элом, но все сбереженья на одну (пусть даже и пробившую толщу северных снегов) темную лошадку?!
– Нет, Оливер. Я не это имел в виду, – то ли меня подводило предчувствие, то ли наш дорогой ученый всерьез боролся с желанием сохранить некую тяготившую его тайну в секрете. – Но здоровье Хлои…
Даже если он имел в виду круги под глазами (а, помнится, прошлый раз они были размера на два поменьше, и дополнительный слой туши, старательно размазанный по ресницам, едва ли что-то скрывал от моих зорких глаз), время для точных формулировок было упущено.
– Легка на помине! – я повернулся на звук резко распахнувшейся двери, чтобы с удовольствием отметить обнадеживающе уверенную походку нашей Наблюдательницы. – Как успехи?
– Кларк будет жить! – фраза, которую мы почти потеряли надежду услышать. С таким болезненным напряжением Хлоя вообще редко что-либо утверждала.
– Неужели! И даже не попросил ничего взамен?!
– Ты же знаешь, Оли: у него всегда припасен козырь на черный день. Но мы не можем пренебрегать таким предложением, – она на полном ходу подлетела к "полустолу - полубольничной койке" и, склонившись над Кларком, нервно добавила: – Да, меня бьет озноб. А вы как думали? Все-таки сейчас на родине иглу далеко не пляжный сезон.
– Прости, я сейчас принесу тебе стаканчик горячего кофе, – с неожиданной для врача проворностью вызвался Эмиль. – Или даже мензурку – у нас тут маленькая напряженка с чистой посудой. Не поможешь, "орлиное око"?
Не то чтобы он неумело врал, но украдкой брошенный в мою сторону страдальческий взгляд предвосхищал разговор едва ли связанный с поиском стерильных пробирок. В самом деле, стоило нам миновать "звуковой барьер", как профессора прорвало:
– Послушай меня внимательно, – даже стоя рядом было совсем непросто разобрать в его шепоте отдельные слова. – Хотя бы по той причине, что Хлоя наверняка убьет меня, когда узнает об этой дружеской беседе. Проводя сегодня объемное сканирование поврежденных тканей криптонца твоим новым навороченным мед-гаджетом, я в спешке намудрил с зоной воздействия, засняв таким образом всю комнату…
– И? – отступать было некуда. Какой бы не оказалась на вкус истина.
– Ты не представляешь, как бы я хотел сейчас ошибаться, – он, словно подводник, сделал последний глубокий вдох и окончательно сдался мучившему его открытию, – но дней через девять-десять она умрет от неоперабельной опухоли мозга…